Чужой шкаф для скелетов

Основная загвоздка общепринятой версии состоит в том, что Маттю (или любой другой российской фирме) не требовалось участвовать в схемах, чтобы вывести «замороженную» валюту и заработать на этом. Это можно было сделать законно. Схемы могли понадобиться только эстонским участникам истории.

Введение в тему

Cобытия, повлекшие скандал с украденными миллионами и «поддельным письмом Крафта», произошли на заре независимости. В 1992 г. все валютные средства на счетах «Внешэкономбанка» СССР (ВЭБ), поступившие до 1 января 1992 г., были заблокированы. В банке ВЭБ были корреспондентские счета двух эстонских банков – Банка Эстонии (БЭ) и United Baltic Bank (UBB), валюта на которых тоже оказалась заблокированной. Эти деньги не были потеряны, но и перспективы их использования были туманны, поэтому БЭ и UBB, в свою очередь, заблокировали на валютных счетах своих клиентов в Эстонии соответствующие суммы, поступившие до 1992 г. Таким образом, множество предприятий-клиентов UBB и БЭ лишились возможности использовать значительную часть своих валютных средств.

Весной 1992 г. БЭ избавился от блокированной валюты, создав Рohja-Eesti Aktsiapank и передав на его баланс свои заблокированные требования и обязательства. Позднее оно оказались «слитыми» из РЕАР в Pohja-Eesti Pank (PEP). 20.01.1993 г. Рийгикогу принял решение о создании отдельной структуры для управления ими - Riiklik VEB Fond (Фонд). От РЕР к Фонду перешли требования к ВЭБ по валютным коррсчетам БЭ и UBB и заблокированные требования клиентов к этим банкам. В качестве подтверждения долга Фонд выдал собственникам заблокированной валюты долговые инструменты - сертификаты. Всего сертификатов Фонда было выпущено на 890 млн. ЕЕК (ок. $63 млн.). Из них предприятиям, бывшим клиентами БЭ и UBB, раздали сертификаты на сумму в 533 млн. ЕЕК. Оставшиеся сертификаты на 357 млн. ЕЕК в ходе нескольких операций оказались у БЭ, правительства и РЕР.

Согласно уставу, Фонд должен был заниматься переговорами с целью разблокирования средств в ВЭБ. Фактически РЕР стал сам ответственным за задачи Фонда по урегулированию задолженности, сам вёл бухгалтерию Фонда и учёт блокированных средств держателей сертификатов. То есть «вывеска» держателя требований сменилась, а управляющий ими банк был всё тот же. В течение последующих лет долг ВЭБ уменьшался крайне вяло, т.к. ни Фонд, ни РЕР активных действий не предпринимали. Ряд собственников сертификатов пытались решать вопрос с Москвой самостоятельно, так возник Таллинский клуб кредиторов (Клуб). Вице-президентом клуба был ныне покойный О. Эстер, обладавший обширными связями в высших кругах РФ. На деле у Клуба получалось успешно решать задачи, которые были возложены на Фонд и РЕР и которые государство провалило.

Схему придумали не в России

В 2000 г. Клуб был в шаге от погашения всей задолженности перед эстонской стороной. В июне 2000 г. Эстер уточнил у руководства ВЭБ данные по сальдовым остаткам эстонских кредиторов и от имени Клуба обратился в Минфин Р Ф по повод у обмена долговых требований эстонских кредиторов на валютные облигации на условиях Лондонского клуба кредиторов. Для урегулирования вопроса Эстер обратился также к губернатору Московской обл. Б. Громову с предложением о конверсии долговых требований эстонских кредиторов в инвестиционные программы Московской обл. Губернатор одобрил предложения об инвестициях и обратился к зам. председателя правительства РФ А. Кудрину с просьбой о конверсии требований Клуба для инвестирования в Московской области. Находившийся на рассмотрении в Минфине пакет требований эстонских кредиторов оценивался в $52,574 млн.

Громов в письме Кудрину от 21.12.2000 г. указал, что положительное решение ликвидирует задолженность РФ перед эстонскими кредиторами, при этом средства останутся в России. В марте 2001 г. Громов обратился непосредственно к В. Путину с предложениями по поводу инвестиционных программ, в том числе программы конверсии требований Клуба.

Таллинский клуб вёл переговоры в РФ не только о своих требованиях, но обо всей сумме заблокированной валюты, хотя полномочия на то ему дали не все кредиторы. Руководители Клуба исходили из здравого смысла, считая, что ни один собственник сертификатов (фактически уже безнадёжных в качестве долговых бумаг) не откажется от реальной возможности погашения долга. Некоторые кредиторы из числа тех, кто сегодня судится из-за заблокированной валюты в Европейском суде по правам человека, очень рассчитывали на возможности Клуба, но их надежды не оправдались. Несмотря на задействованные рычаги самого высокого уровня, Клубу не удалось произвести конверсию или получить облигации, т.к. упоминавшейся в обращениях суммы уже не было. Выяснилось, что из ВЭБ к тому времени вывели больше половины заблокированных средств.

Тот факт, что Громов и Кудрин вели переговоры с президентом РФ о деньгах, которых уже нет, может иметь два гипотетических объяснения. Первое: руководители ВЭБ знали о выводе валюты, а Эстер получил от них реальные данные об остатках, но солгал Громову, непонятно, на что при этом рассчитывая. Помощники губернатора тоже не уточнили в банке сумму, позволив ему обращаться к президенту РФ с просьбой, не имеющей реальных оснований. Это очень сомнительно. Второе объяснение: Клуб, руководство ВЭБ и Громова дезинформировали.

По данным ДВ, участвовавшие в выводе средств были позднее установлены. Ими оказались люди, причастные к оперативному управлению ВЭБ. Таким образом, в Москве хватились выведенной валюты гораздо раньше, чем в БЭ. Можно заключить, что схема не была инициирована в РФ, как пишут эстонские СМИ. Подобные операции на уровне исполнителей или среднего звена не планируются и не инициируются. Руководство не может быть не в курсе такой схемы, если она берёт начало из РФ.

А был ли мальчик?

Согласно распространённому мнению, озвученному в том числе руководителем парламентской комиссии Райнером Вакра, ключевой фигурой в деле о выводе денег из Фонда является российский предприниматель Александр Матть. Краткая версия истории гласит, что при помощи поддельного письма БЭ «фирма Маття СП «TSL International» (TSL) получила 32 млн.$ из денег налогоплательщиков». Получилось это благодаря тому, что в своё время в письме-справке БЭ об остатках заблокированных средств российских резидентов по состоянию на 1 января 1995 года кто-то из работников БЭ указал компанию TSL с фиктивными требованиями в размере $32 млн. Затем через счёт в банке Uhispank эта сумма якобы была переброшена на счёт TSL в РФ, там Матть снял деньги, после чего «компания растворилась в воздухе». Журналисты назвали эту операцию крупнейшим ограблением банка в истории Эстонии. Вопрос о том, кто подделал это письмо о 32 миллионах, выясняет комиссия Рийгикогу. Парламентарии несколько раз вызывали Маття для дачи пояснений, но он не появлялся.В интервью Еesti Ekspress Матть недавно сказал, что это были «его деньги».

Несмотря на то, что сам Матть от денег не открещивается, у нас есть основания считать, что «ограбления века» он не совершал. Вероятнее всего, его фирмой воспользовались как «средством передвижения» и Матть к этой истории причастен лишь косвенно. События разворачивались, по нашей версии, следующим образом.

В числе бывших клиентов РЕР, получивших сертификаты Фонда, было два резидента РФ, подконтрольных Маттю – TSL и United Russian Finance (URF). По состоянию на 01.01.1995 г. у URF было $1,914 млн. У TSL валюты в 1995 г. не было. В 1995 г. РФ согласилась разблокировать валюту своих резидентов, попросив БЭ сообщить о сальдовых остатках российских компаний.

Существует справка БЭ, в которой среди резидентов РФ, которых было всего пять, значится URF с суммой $1,914 млн. В 1997 г. Матть написал заявление управляющему Фондом и попросил перевести эти $1,914 млн. со счёта URF на счёт TSL. Деньги перевели. В письме Минфина РФ от 28.07.1997 г. говорится, что Минфин рассмотрел возможность проведения расчёта с TSL. Получено согласие на зачисление на счёт TSL в отделении ВЭБ в Петербурге $1,828 млн. Минфин РФ готов выделить на эту сумму гособлигации для переоформления долга перед TSL (Москва выплачивала долг не деньгами, а валютными гособлигациями). Согласно поддельному письму, у TSL уже в 1995 г. было не 2 а 32 млн. $. Если это было так, то почему TSL не получила согласие Минфина на всю сумму сразу?

Как известно, скандал разгорелся после того, как Госконтроль провёл в 2012 г. проверку деятельности Фонда. В своих выводах Госконтроль указал, что письмо за подписью Вахура Крафта с ложными данными помогло TSL получить из ВЭБ $32 млн. заблокированных средств. Оно не было основным документом, только помогло.

Откуда взялась сумма в $32 млн.? Вначале сертификаты Фонда на сумму около $30 млн. были приобретены банком Uhispank. Потом они каким-то образом оказались на заблокированном счёте TSL (договор между банком и TSL почему-то не сохранился). У TSL уже были свои почти $2 млн. Затем со счёта TSL в Uhispank на счёт в TSL в ВЭБ эти $32 млн. были перечислены тремя траншами: $1,8 млн., $10 млн. и затем ещё $20,5 млн.

Основная загвоздка состоит в том, что Маттю (или любой другой российской фирме) не требовалось участвовать в схемах, чтобы вывести «замороженную» валюту и заработать на этом. Согласно условиям выпуска сертификатов они находились в свободном обращении на основании решения Рийгикогу, т.е. в Эстонии их мог купить любой с тем дисконтом, на какой удастся уговорить держателя. Многие так и делали. Например, среди обратившихся недавно в Европейский суд по правам человека клиентов Индрека Леппика есть такой, кто не был владельцем заблокированного счёта, а купил сертификаты Фонда на вторичном рынке.

После того как РФ решила разблокировать деньги своих резидентов, Матть мог скупить хоть все сертификаты Фонда у эстонских держателей, которым расчёты в Москве были недоступны. Вероятно, с хорошим дисконтом. Было бы желание скупить и свободные деньги, т.к. ажиотажа на рынке вокруг этих бумаг не было. Далее Матть принёс бы в банк пакет сертификатов, и у него не возникло бы проблем с зачислением на блокированный счёт его фирмы этих приобретённых на вторичном рынке требований, т.к. их скупка была законной. Этот тезис подтверждается выводом аудитора Госконтроля, который тоже указал в отчёте о проверке Фонда, что операции по скупке банком Uhispank сертификатов могли быть обычной хозяйственной деятельностью - сертификаты можно было скупать с целью заработать на разнице цен.

ВЭБ, в свою очередь, не имел бы оснований отказать компании Маття в разблокировании всей суммы требований, получив из эстонского банка подтверждение о наличии средств на счёте. То, что у предприятия не было такой суммы на момент блокирования в 1992 г., не имело значения. Во-первых, Гражданский кодекс и возможность скупки требований никто не отменял. Во-вторых, для РФ задача никогда не состояла в том, чтобы не вернуть заблокированные в ВЭБ деньги любой ценой. Она состояла в том, чтобы до урегулирования вопроса о госдолге оставить их в российской экономике. Подтверждение тому - успешные переговоры Таллинского клуба о конверсии требований в инвестиции. Вопрос был только в получении согласия Минфина на выделение облигаций. Сам успешный вывод из ВЭБ заблокированных средств по документам TSL говорит о том, что это по форме было законно. Задействованные в операции люди из ВЭБ рисковали, но по другой причине.

Таким образом, Маттю не требовалось городить огород с организацией письма в БЭ. Тем более подобное поддельное письмо не потребовалось бы, если бы организаторы вывода денег находились в банке ВЭБ или Минфине РФ. Зачем им запрашивать данные по остаткам на счете, а потом организовывать фальсификацию? Чтобы обмануть самих себя? Будь организаторы операции российскими, они точно знали бы, что наличие суммы на блокированном счете изначально, т.е. на 1 января 1992 г., не является принципиальным для разблокирования, т.к. Минфин обеспечит облигациями всю сумму, даже если она будет получена в результате скупки требований на вторичном рынке. Зато в этом не могли быть заранее уверены в Эстонии, поэтому эстонские организаторы как раз могли попытаться создать видимость суммы, которой нет. На тот случай, если выпускают только «первичную валюту». Если бы в этом участвовали люди из ВЭБ, они за пару недель могли бы «вытянуть» из Эстонии все замороженные валютные требования, скупив их за 8-10 % номинала и конвертировав в полноценные валютные облигации. Хорошо бы заработали и все было бы абсолютно законно. Не придраться.

Матть никак не мог организовать составление фальшивого письма в 1995 г., так как он не мог знать заранее, что через два года правительство и БЭ продадут свои сертификаты банку, а банк продаст их TSL. Знать об этом могли только те, кто контролировал движение сертификатов БЭ и правительства. Маттю также не требовалось менять получателя денег с URF на TSL, т.к. обе компании были российскими резидентами. Для вывода это не имело значения. Зато замена фирмы могла быть произведена потому, что в письмо кто-то уже вписал TSL и в 1997 пришлось переводить деньги с URF на TSL именно для того, чтобы фирма соответствовала указанной в письме.

Кто подписывал бумаги?

Любопытно присмотреться к подписи Маття на документах, оформленных при выведении денег из банка Uhispank, и к более ранним подписям. Заявление в Фонд о перечислении денег на счёт TSL, содержит, скорее всего, оригинальную подпись Маття. Невооружённым глазом видно, что у него твёрдый почерк, без округлостей. Подписи Маття на документах Uhispank, по которым перечисляли в РФ 10 и 20,5 млн. $, очень заметно отличаются от этой подписи.

 

Для проверки наших предположений можно было бы сделать две вещи. Первая - провести почерковедческую экспертизу подписей на расчётных документах Uhispank. Вторая - запросить у Департамента полиции и погранохраны данные о том, был ли вообще Матть в Эстонии в ту дату, что стоит на банковских документах?

Любопытно также, почему никто не интересуется сегодня отсутствующими договорами, на основании которых ТSL якобы «купила» сертификаты у Uhispank, а всех интересует только письмо? Аудитор чётко сказал, что само письмо не могло быть основанием для перевода, только полный пакет банковских документов. Если предположить, что платёжные документы в 1998 г. оформляли без Маття, то почему потом ему не подсунули на подпись договор? Возможно потому, что мешало злополучное письмо. Договор в любом случае пришлось бы датировать 1998 годом, то есть датой после продажи сертификатов БЭ и правительства банку Uhispank. Раньше у Uhispank их просто не было, и продать их дальше он никак не мог. Датировать же 1998 годом договор нельзя в случае, если фальшивое письмо было составлено и отправлено в Москву раньше, т.е. дату появления у ТSL сертификатов на 32 млн. назад уже было никак «не откатать».

За этим стоит, очевидно, сложная схема, готовившаяся заблаговременно, но тоже не без ляпов.

Маттю, скорее всего, пришлось взять на себя ответственность за операцию по выводу миллионов, т.к. его об этом «хорошо попросили». Видимо просили люди, которым он не мог отказать. Это предположение, но в общую картину оно вписывается, т.к. крупные операции такого рода всегда имеют логику. В том виде, в котором эту историю излагают сегодня, указывая пальцем в сторону России, она логики не имеет.

Продолжение расследования читайте в следующем номере газеты "Деловые Ведомости", который выйдет в среду, 2 апреля.

Autor: Aнастасия Тидо