Миграция карелов - шанс для Эстонии и Финляндии?

Экономический рост в Эстонии и Финляндии совпал с ростом миграции из России. Пока в Таллинне и Хельсинки не хватает рабочих рук, из Твери и Санкт-Петербурга массово уезжают граждане трудоспособного возраста. Масштабы эмиграции, как пишут эксперты, впечатляющие.

Для Эстонии и Финляндии это могло бы означать появление на рынке труда работников, владеющих одним из финских языков.

Среди российских регионов, лидирующих по числу уехавших, третье место занимает республика Карелия (12 уехавших на 1000 человек), четвертое и пятое - Ленинградская и Мурманская области (10 человек).

По данным исследования 2018 года их догнали Псковская и Тверская области.

Псковская, Ленинградская, Мурманская области и республика Карелия - территории исторического проживания прибалтийско-финских народов: ингерманландцев, карелов, вепсов, сето, ижоры и остальных.

В состав Псковской и Ленинградской областей входит ряд земель, аннексированных Москвой у Эстонии и Финляндии после Второй Мировой войны. Эстония тогда потеряла 5% территорий, Финляндия - 10%.

В Тверской области уже 400 лет проживают карелы, покинувшие берега Онежского и Ладожского озер, спасаясь от ужасов московско-шведской войны 1610-1617 гг.

Перед Второй Мировой войной у карел в СССР была автономная республика со столицей в Петрозаводске и автономный округ в Тверской области со столицей в Лихославле. По данным переписи 1926 года, в Тверской области проживало 140 000 карел, а в республике Карелия - чуть больше 100 000.

Прибалтийско-финские языки очень близки. Учитывая рост эмиграции из западных регионов РФ, логично было бы ожидать среди претендентов на рабочие места в Эстонии и Финляндии высокий процент тех, кто владеет одним из финских наречий.

СМИ в Хельсинки и Таллинне регулярно пишут о том, что мигранты слишком долго осваивают государственные языки. Объективная сложность эстонского и финского задерживает их выход на рынок труда.

У автохтонных жителей северо-западных российских регионов проблем c обучением должно быть на порядок меньше.

Дистанция между прибалтийско-финскими языками есть, но, как утверждает кандидат филологических наук и преподаватель карельского языка из Университета Восточной Финляндии, Наталья Гилоева, ее недостаточно, чтобы стать препятствием для общения.

Следует учитывать сильное культурное влияние Хельсинки, длящееся уже сто лет.

Правление коммунистической партии Карелии с начала 20-х и до середины 30-х годов состояло из этнических финнов, бежавших из Финляндии после победы Маннергейма. Коммунисты Эдвард Гюллинг, Густав Ровио и Юрьё Сирола стремились сблизить карельский язык с финским. Когда в начале 20-х создавалась норма карельского, по их инициативе за основу был взят литературный финский. Если филолог не мог подобрать карельское слово, он брал финское.

В наши дни и карел-ливвик, и карел-людик и даже тверской карел, способны понять финский, при условии свободного владения родным языком.

В октябре 2018 года на республиканском телеканале Карелии в эфир вышло ток-шоу, участники которого говорили сразу на карельском, эстонском, финском и сето, не нуждаясь в переводчике.

Молодой карел из депрессивного тверского Лихославля, владеющий языком своего народа, мог бы сразу, не тратя времени на учителей, словари и грамматику, искать работу на финской и эстонской биржах труда. Тверского карельского вполне должно хватать для координации действий в кафе, цветочном магазине, автосервисе. У работника из Шелтозера, владеющего языком вепсов, дистанция еще меньше.

Схожая ситуация у рабочих из Украины, едущих на заработки в Польшу. У украинского и польского языков, в зависимости от методики подсчета, до 86% общей лексики. Это резко сокращает время, необходимое для языковой адаптации работников. На данный момент в Польше трудится 1 270 000 граждан Украины.

Российская Федерация регулярно хвалит свои программы по сохранению и развитию языкового многообразия.

Утвержденная Владимиром Путиным в декабре 2012 «Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года» направлена «на сохранения этнокультурной самобытности народов».

Глава Института российской истории Академии Наук, доктор исторических наук Юрий Петров считает, что «ни один народ в этом общем государстве (в России) не исчез. Все сохранились, и многие из них, напротив, перешли на новую ступень развития» .

На XII Ассамблее Русского мира, проходившей в Твери, в часе езды от бывшей столицы местных карел, итальянский журналист Джульетто Кьеза, известный своими симпатиями к Москве, заявил местной газете, что «Россия – хороший оплот для всех народов, которые хотят сохранить себя».

Экс-министр национальной политики России, многолетний глава Института этнографии и антропологии, академик Валерий Тишков, считает, что отношение Москвы к национальным меньшинствам, доставшееся ей в наследство от СССР, во многом либеральнее западного. Россия настолько либеральна, уверяет нас академик, что это может представлять угрозу для ее целостности.

Если верить российским чиновникам, на курсах эстонского и финского языков для мигрантов должно быть много студентов, которые не нужно учить языки с нуля. Только избавиться от акцента.

Увы, таких студентов или нет, или речь идет об единичных случаях, ускользающих от статистики. С точки зрения Совета Европы, внутренняя политика Москвы в последние годы не способствует развитию национальных меньшинств.

Согласно исследованиям, проведённым ELDIA, на территории России стремительно исчезают карельский и вепсский языки.

Тверские карелы, 100 лет назад самый многочисленный финский народ в окрестностях Москвы, сегодня, как утверждает Николай Туричев, председатель местной культурной автономии, доживают последние дни. За минувшие три поколения их количество сократилось в 20 и более раз.

Россияне из республики Карелия охотно едут в Финляндию, но без знания карельского, как русскоязычные.

Оказавшись в финском или эстонском городе, они надолго садятся за парту: переход с русского на финский и эстонский - это долгий процесс, отнимающий массу энергии. В отличие, от перехода с карельского и вепсского.

В начале 2000-х частный Культурный фонд Финляндии открыл в Карелии несколько детских садов где дети в раннем возрасте могли научится говорить на карельском языке. Метод kielipesät, «языковых гнёзд» известен еще с 70-х. Благодаря ему удалось возродить язык маори в Новой Зеландии и язык саамов в Лапландии. Суть метода в том, что с детьми в саду общаются только на языке меньшинства. К школьному возрасту дети активно владеют и мажоритарным, и миноритарным языками. По общему мнению, это эффективный и этичный метод.

Как рассказала в интервью Анника Пасанен, докторант университета Хельсинки, принимавшая участие в проекте, российская сторона наотрез отказалась от полного погружения, настаивала на увеличение доли русского языка, осложняла работу специалистов. Юридического запрета не было. Было фактическое затруднение деятельности. Сегодня в России нет языковых гнезд.

В 2012 году министр культуры России, Владимир Мединский, заявил, что «языковые гнезда… не позволяют широко развивать языки и культуру» и он не отдал бы туда своих детейl.

Как считает профессор Адриан Селин, старший научный сотрудник департамента истории НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге, дело в эхе репрессий, в мягком давлении властей, в малочисленности и в экстремальном климате.

Карелов, вепсов, сето и ижоры всегда было меньше, чем эстонцев и финнов. В лучшие годы речь шла о нескольких сотнях тысяч. Их поселения были разбросаны по обширным и пустынным территориям. Всего нескольких ударов тоталитарного государства оказалось достаточно, чтобы их запугать, а массового ввоза колонистов из Центральной России, Украины и Беларуси - чтобы растворить в русскоязычной среде.

Например, в Твери в 1939 году была разгромлена автономия карел. Чиновники и ученые, причастные к автономии, оказались за решеткой. Следующие 50 лет, до распада СССР, карельский язык в Твери и округе был опасен. Карелы тихо уезжали в опустевший после блокады Ленинград. Чтобы избежать проблем с силовыми ведомствами, переходили на русский, прятали от детей и забывали родной язык.

В советское время Москва сильно испугала нерусское население на Северо-Западе, утверждает исследователь. Страх держался долго, вплоть до распада Союза. И потом, в начале 90-х, было интересно наблюдать за резким скачком численности народов, которые как казалось, уже исчезли. Например, ижора в Ленинградской области. В 1987 году по опросам их было около 800 человек. То есть, вымирающий вид и «последние могикане». А в 1992 уже 1200. Понятно, что это не взрыв рождаемости. Просто общество изменилось. Коммунизм пал, люди перестали бояться, что у них будут проблемы из-за происхождения. Но мы не знаем и никогда не узнаем сколько остались во власти страха и не поверили, что времена изменились.

80 лет назад село Толмачи в Тверской области (280 километров на север от Москвы) было самым карельским в регионе (93% жителей).

Сегодня на родном языке в Толмачево говорят только старшие поколения.

В сельской библиотеке вам охотно покажут книги на эстонском и финском языках. И сразу уточнят, что дети их не берут. Затем пожалуются, что последняя ежемесячная газета на карельском языке, «Karielan sana», теперь стала ежегодной. Дадут ссылку на сайт тверских карел, больше похожий на экспонат из музея первых электронных СМИ. Вспомнят, что в прошлом году приезжал студент из Эстонии и пару недель записывал разговоры стариков.

Они готовы оплакивать печальную судьбу своего народа и активно приглашают присоединиться к их плачу.

Но если вы спросите сколько жителей Толмачево ездит в Таллинн и Хельсинки на заработки, они испугаются. Вопрос, нормальный в бедном украинском селе, в бедном тверском селе звучит как опасная провокация: на вас посмотрят, как на американского шпиона из черно-белого сталинского кино.

Если вы подойдете к их ветхому компьютеру и предложите найти прямой эфир эстонского или финского телеканала, сотрудники библиотеки испугаются еще сильнее. И твердо скажут, что жители Толмачево не смотрят ни финнов, ни эстонцев.

Вы ответите, что это не логично. Ведь в Толмачево нет газеты на языке карел, но есть интернет и доступ к финским и эстонским СМИ. Вам ответят, что да, логики нет, но они не смотрят: “Зачем нам этот эстонский?”