Экономику России ждут 10 лет стагнации

Инерция – наиболее вероятный сценарий социально-экономического развития России, считают эксперты, опрошенные Высшей школой экономики.

При этом вероятность негативного исхода продолжения сложившейся в 2003-2013 гг. политики – 90%: по мнению более половины опрошенных, этот вариант завершится спадом, еще более трети считают, что долгой стагнацией. Наиболее же предпочтительным вариантом эксперты назвали вариант ускоренных реформ (70%), однако вероятность его реализации сочли ничтожной, сообщают Ведомости.

Инерционный сценарий экономической и социальной политики уже реализуется: самое простое в условиях цейтнота – действовать так, как прежде, что правительство РФ и делает.

Ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов, научный руководитель Евгений Ясин и директор Центра развития Наталья Акиндинова считают, что реформ в ближайшие годы не будет.

Реформы получаются тогда, когда удается найти сочетание интересов разных групп обществаоднако сегодня инерция устраивает всех.

У правительства РФ есть возможность придерживаться инерции еще год-два, пока хватит резервов, заменивших нефтегазовую ренту, на перераспределении которой основывалась социально-экономическая политика. Результатом отложенных реформ будет 10-летие стагнации с темпами роста максимум 3%, в результате чего Россию по уровню благосостояния догонит Китай, а сама она так и не приблизится к Западной Европе. «Россия вступила в период длительного перехода от одного типа рыночной экономики к другой. Очень тяжело отказываться от старых институтов: процесс трансформации займет примерно 10 лет, не меньше, и все эти годы мы будем иметь низкие темпы роста», - говорит Кузьминов.

Период 2000-х способствовал закреплению плохих институтов, сложившихся еще в 1990-е: это государственный патернализм в организации социальной сферы, высокая инфляция, «офшорный капитализм».

Ожидания населения гарантированных социальных благ, которые оно воспринимает как бесплатные, формулируются в электоральные требования – и тем самым любые попытки реформ, предполагающие рост ответственности граждан, торпедируются. Темпы роста цен выше 10% стали привычны, и на этой основе у бизнеса сформировались прочные завышенные ожидания по доходности. Источником сверхвысокой доходности могла быть или рента, или монополизм. В то же время высокая доходность – компенсация и за высокие риски ведения бизнеса в России, в качестве страховки от которых бизнес выбрал вывод активов в оффшоры. А не имеющий такой возможности малый бизнес – уход в тень.

Государство поддерживало эти институты с помощью нефтегазовой ренты. Ее изъятие у нефтегазового сектора и последующее перераспределение позволяло и решать социальные проблемы, и субсидировать крупный несырьевой бизнес, «компенсируя» ему недостаточно высокую, в сравнении с сырьевым сектором, доходность. Когда рента резко сократилась, ее просто заменили накопленные резервы – и все продолжается так, словно ничего не случилось, просто обострилась борьба за доступ к бюджетным ресурсам. «Мы наблюдаем массовое желание представителей как элитных, так и неэлитных групп каким-то образом удержаться в рамках привычной модели», - пишут авторы.

Но силы инерции хватит еще на год-два, до президентских выборов, а потом резервы закончатся. Окончательный слом этого механизма заморозит экономику. Заморозятся отрасли, субсидировавшиеся за счет перераспределяемой государством ренты – инфраструктура, машиностроение. Снижение расходов на социальные программы приведет к сокращению потребительского спроса, что вызовет замерзание работающих на потребление ритейла, сельского хозяйства, пищевой промышленности.

Социальный сектор уже проигрывает в борьбе за бюджетный ресурс, следствием чего стало сокращение финансирования социальных программ. В течение ближайших пяти лет будет происходить постепенное обесценивание социальных обязательств государства. По расчетам ВШЭ, к 2018 г. расходы на социальные программы снизятся в реальном выражении на 30-35%, или до уровня 2006 г.

Пока у государства есть запас лояльности со стороны населения, который позволяет урезать социальные расходы. Но снижение объемов и качества бюджетных услуг чревато деградацией образовательного и культурного уровня людей, ростом заболеваемости и смертности, а балансировка пенсионной системы без реформы, просто за счет постепенного обесценения пенсионных обязательств - откатом к временам массовой бедности, предупреждают эксперты ВШЭ.

Семьи, имеющие запасы и потребительский выбор – таких, по оценкам ВШЭ, 40%, - начнут формировать социальные услуги «под себя», переходя в платные секторы здравоохранения и образования, либо возвращаться к практике бытовой коррупции. Остальные 60% ничего из этого предпринять не смогут – все негативные эффекты деградации социальной сферы ударят по наименее обеспеченным. Они начнут требовать от власти вернуть потери, социальное недовольство и давление на правительство будут возрастать, но ресурсов на решение вопроса у государства уже не будет.

Дети из обеспеченных семей за счет доступа к лучшей школьной подготовке займут затем лучшие места в лучших университетах, монополизировав тем самым главные социальные лифты. «Другими словами, будут подорваны те позитивные результаты социальной политики Путина, которые и сформировали базу его социально-политической поддержки», - заключают авторы доклада. И это произойдет не через 10 лет, а уже в ближайшие пять: т. е. даже промежуточный итог инерционного сценария крайне неблагоприятен для власти, заключают эксперты.