Андрей Белый: экономический кризис в России может стать проблемой для европейской безопасности

Моё базовое образование - социальные науки, которые я изучал в Брюссельском свободном университете. В 2000 году сделал заявку на исследование по докторской диссертации на тему «Энергетическая политика Европейского Союза». Тема была настолько непопулярной, что некоторые члены жюри пытались меня отговорить за неё браться.

Слишком специфическая, ей никто тогда не интересовался (шёл 2000 год – совсем другая эпоха). Я был вынужден писать диссертацию на малые деньги, которые давал университет, и полной стипендии у меня не было. Благодаря этому я попал в немецкую энергетическую консалтинговую компанию (дочерняя фирма поставщика воды, электроэнергии и газа). Проработал с ними четыре года, а затем, после написания диссертации, оказался в Секретариате Энергетической Хартии - международной организации, покрывающей разные темы по энергетике. Затем вернулся в свой родной город (Москву), а в 2006 году советник президента по вопросам энергетической безопасности для саммита «Большой восьмёрки» академик Нодари Симония предложил мне соосновать кафедру по энергетическим вопросам. Он был руководителем кафедры, а я – заместителем. Так я и укоренился.

Несколько лет работал в «Высшей Школе Экономики» - потрясающе интересный опыт. Но к 2011-2012 годам понял, что Москва стала другой. Когда я в конце 2005 года приезжал из Бельгии, был уверен, что вернусь в свою зону комфорта - Брюссель, где я жил 11 лет. Но мне настолько сильно понравилась Москва (столько движухи, инвесторов, меня звали в разные компании), что я остался и был уверен, что в «Высшей Школе Экономики» проработаю ещё долго.

Но к 2012 году ситуация сильно поменялась. Мы как-то организовали международную конференцию в Перми, где активное участие должен был принять «Лукойл». И вдруг компания получила рекомендацию не участвовать - от определённых людей с погонами. Мы их в итоге переубедили, но сам факт, что такой момент возник, породил во мне подозрения, что ситуация будет ухудшаться.

И тут я обнаружил, что в Тартуском университете ищут директора программ Европейской Комиссии по вопросам энергетической политики ЕС. Я получил эту должность и три года работал в Тарту. За это время установил очень тесные связи с Финляндией. Мы работали над несколькими проектами с Университетом Восточной Финляндии, и в какой-то момент они мне дали это почётное звание. Так и получилось, что у меня корни из одной страны, академическая аффилиация в другой, а нахожусь я в третьей.

Я гражданин РФ.

Очень сложно что-то предсказать. Думаю, что даже 19 февраля никто из нас не предвидел, что произойдёт сначала 21, а потом и 24 февраля. В итоге произошла смена парадигмы в политико-экономических отношениях огромного макрорегиона, который когда-то назывался «регионом безопасности от Лиссабона до Владивостока» (хотя правильнее было бы «от Ванкувера до Владивостока»). Сейчас хуже, чем железный занавес. Мы на грани горячей войны (а в некоторых местах она идёт). После 2014 года всё это тоже происходило, но было более скрытно. Россия тогда открыто не демонстрировала свой военный потенциал, а Запад вводил скорее символические, чем реальные санкции. Теперь ситуация поменялась.

Давайте разделим нефть и газ. Нефть и нефтепродукты идут, в основном, из РФ, и их поменять очень легко. Импортировать что-то другое не предоставляет логистической сложности, хотя это может быть дороже (из-за той же логистики).

Нефтепродукты при цене 116 долларов за баррель в любом случае не будут дешёвыми. С газом же всё сложнее, потому что Эстония зависит от газохранилища, расположенного в Латвии и заполняемого «Газпромом». Она также зависит от поставок сжиженного природного газа из Клайпеды, где самый экономически рентабельный вариант - это сжиженный природный газ от «НОВАТЭКа». Есть, кстати, ещё третий вариант, по которому СПГ закупают три эстонские компании: они отправляют его малыми контейнерами из Псковской области, где есть малотоннажный завод по сжижению.

Так что трудно представить, что может быть альтернативой российскому газу. Газа в мире не так уж много, есть реальный дефицит.

У Катара большая часть экспорта заключена в долгосрочных сделках. У них очень мало дополнительных объёмов, которые можно выбросить на спот или отправить в страны ЕС. Недавно Катар заключил долгосрочный контракт по поставкам СПГ в Италию, но насколько у Катара достаточно газа и желания продавать его в балтийский регион, большой вопрос. Катар, скорее всего, попросит премию, потому что это маленький и не известный для него рынок.

Что касается американского газа, то газовый рай, в котором был Европейский Союз с 2016 года по начало 2020, закончился. Американские компании продавали газ по любой цене, потому что им некуда было его девать. Сейчас ситуация иная.

Во-первых, во время низких цен на газ многие компании стали инвестировать меньше в добычу. Во-вторых, во время пандемии сократилось много мощностей по сжижению.

Нет, эти мощности всегда можно просто сократить. Газа стало меньше, на азиатских рынках цена стала расти, и американским компаниям стало интересно продавать свой газ в Азию.

Не буду утверждать, было ли такое или нет, но ситуации, когда перебивали по цене, случались. Важно понимать, что у администрации США нету каких-либо рычагов на свои компании. Единственное, что может помочь, это если Вашингтон введёт энергетические санкции против Китая. Но пока что он не готов к двойному противостоянию с Россией и Китаем.

К сожалению, это недалеко от истины. Очень много технологий (особенно глубоководного бурения) в основном западные. Мы уже видели, как в 2014 году уход ExxonMobil из Арктики затормозил целый ряд проектов в арктических морях, как не получились проекты добычи газа на Сахалине.

Сейчас эта ситуация усугубится: многие уже отказываются покупать российскую нефть даже без влияния санкций. Так случилось с «Сургутнефтегазом», когда он попытался экспортировать свою нефть через балтийские терминалы, и у него не было покупателей. Участники рынка отдаляются от российских поставщиков.

Я подчёркиваю, что это «к сожалению», потому что мы должны понимать, что усугубление этой ситуации чревато непредсказуемыми последствиями. Мы помним 90-е годы, когда экономический кризис в России стал основным источником проблем безопасности для всей Европы. Многие об этом забыли.

Слабое российское государство не способно (из-за недостатка финансов) контролировать хранилища по химическим отходам, и у него меньше денег, чтобы поддерживать ядерную безопасность. Вспомним, как в 90-е годы Европейская комиссия вложила более 3 миллиардов долларов в обеспечение одних лишь тестов по безопасности российских атомных электростанций. А сейчас кто это будет делать? У российского бюджета денег теперь не так много, большая часть резервов заморожена. Безотносительно того, как оценивать то, что происходит в Украине, нужно понимать, что ослабление российской экономики может стать вопросом безопасности для Европы.

Это парадокс, потому что в России мы часто слышим на главных каналах, что в 90-е годы Европа и США хотели подставить подножку России и занизить её экономический потенциал (и вообще, дескать, они создали этот кризис). В реальности это не так. Я это знаю, потому что, будучи студентом в Брюсселе, ходил на разные конференции и общался с людьми. Для многих сущим кошмаром было представить, что может хотя бы гипотетически произойти экспорт радиоактивных отходов. Ведь когда у людей нет денег, они начинают продавать как хочешь, что хочешь.

Ниже они точно не станут. Но хорошая новость в том, что падает цена квот на выбросы CO₂ – она сократилась почти до 60 евро за тонну (в конце декабря была почти 100).

Все сейчас смотрят скорее на вопросы безопасности, нежели на вопросы климата. Я неоднократно говорил, что цена за углерод слишком высока – это пузырь. И это не только моя мысль, об этом говорили многие эксперты и политики стран ЕС. Некоторые из них призывали ввести потолок на цену за углерод, чтобы этот пузырь как-то ослабить. Сейчас этот пузырь лопнул.

Уголь сам по себе дорогой. Насколько правительство Германии, в коалиции которого находятся зелёные, захотят восстанавливать атомную энергию - огромный вопрос (я очень сильно сомневаюсь). Но вот соседняя Бельгия, поставившая цель закрыть свои атомные станции к 24-му году, скорее всего, уже не будет их закрывать.

Военные действия, кстати, не сокращают, а наоборот увеличивают выбросы. Сейчас на территории Украины очень сильно увеличилось сжигание попутного газа.

Попутный газ - все газы, которые сжигают при добыче или хранении нефти. Сейчас мы наблюдаем увеличение этого процесса сжигания. Горят дома, горят склады, а это всё СО₂. Военный конфликт, который происходит сейчас, перевесит любые усилия Европейского Союза по достижению климатических целей. Поэтому нелогично накладывать на европейского потребителя ношу сокращать выбросы СО₂, в то время как на том же европейском континенте происходит резкий рост этих выбросов (и граждане ЕС не имеют к нему никакого отношения).

Вообще, действия ЕС предсказать трудно. Он уже пошёл на достаточно болезненную для себя меру, заморозив активы Сбербанка. На банковских счетах США, стран ЕС и Великобритании лежат миллиарды долларов. Теперь банки не могут использовать эти деньги. Эта мера - как нож с двумя острыми концами – она, конечно, болезненно ударит по России (что и было целью), но она то же самое сделает и по отношению к европейским финансам – денег станет меньше. Если теперь позволить ещё и вырасти ценам на энергетику, это будет серьёзный удар.

Дефицит газа никуда не исчез, а ощущение возможного риска из-за конфликта, который мы наблюдаем, тянет цены наверх. Кроме того, Европейская комиссия рассматривает инициативы убрать или сократить поставки энергоносителей из России. На главных каналах РФ мы слышим дискуссии так называемых «экспертов», которые рассматривают возможность самим отрубить газовые потоки в Европу. Так как парадигма изменилась, мы не можем исключать этого.

Низких цен ожидать не стоит, многое зависит от ветрового потенциала. Если ветер будет дуть, то цена на электроэнергию будет снижаться (но не сильно). Цена природного газа цена всё равно остаётся высокой, а мы знаем, что цена на электроэнергию фактически определяется ценой на газ по ЕС.

Естественно. Всегда цены на нефтепродукты следуют за ценой за баррель.