Андрей Белый: если уж уходить от сланца, то лучше перейти на газ

Пандемия - в любом случае не решение проблемы. Снижение выбросов парниковых газов из-за коронавируса составит, согласно Международному Энергетическому Агентству, 5-8%. Это очень мало для сдерживания глобального потепления. К тому же, пандемия нанесла сильный удар по экономике, а значит, и по экологии. У стран осталось меньше денег, которые они смогут выделить на развитие новых технологий, субсидии чистой энергии и устранение потерь в инфраструктуре. Вырос и риск утечек нефти в морские воды из-за длительного хранения сырой нефти в вод­ных хранилищах и танкерах.

Такая позиция недальновидна, и пандемия в очередной раз это доказала. В условиях ослабления экономики не остаётся денег на поддержку электромобилей, замену оборудования или дотирование транспортных средств, работающих на природном газе. Акциз на дизель и другие нефтепродукты для транспорта составляет до 5% доходов бюджета таких стран, как Эстония или Латвия. И когда у вас горит бизнес и не хватает денег даже на здравоохранение и социальные гарантии, то эти пять процентов могут оказаться весомым аргументом против ухода от традиционных видов топлива. Чехия и Польша почти открыто выступают за снижение амбиций ЕС по углеродной нейтральности.

Получается так. Зелёная повестка возможна только в условиях экономического роста, когда есть средства, чтобы в неё вкладывать. Сокращение средств играет злую шутку. Поэтому пандемия – серьёзная проблема для зелёной повестки ЕС.

Евросоюз поставил цель: достичь к 2050 году углеродной нейтральности (это когда объём выбросов CO₂ равен объёму CO₂, изъятому из атмосферы – прим.ред).

В Брюсселе обсуждают различные пути достижения целей к 2050 году. Первый путь – ставка на природный газ с поэтапным озеленением отрасли. Внедрение биометана, био-СПГ или водорода на газовых рынках. Второй путь – развитие водородной экономики, которая должна заместить газовые рынки. Третий вариант перевести всё на электричество. Из трёх вариантов только первый имеет экономическую целесообразность. Мировой уровень производства водорода составляет 2% производства газа, то есть у водорода ещё нет экономики масштаба. Электрификация всей экономики предполагает увеличение мощностей на 75-100%, что потребует колоссальных инвестиций.

О том и речь. Вы не можете электрифицировать всю экономику, т.к. увеличите потребление угля – и выйдет шило на мыло. Вам нужен чистый низкоуглеродный источник энергии. Солнечная и ветровая энергия сильно зависят от погоды, поэтому без запасной энергии (уголь или газ) не обойтись.

Возникает вопрос: а может ли Евросоюз в принципе позволить себе масштабную электрификацию? Особенно, в условиях, когда он поставил себе цель декарбонизироваться, а такие страны, как США или Индия, - нет. Если в ЕС промышленность будет работать на элект­ричестве, а в других странах - на угле и углеводородах, то европейская продукция может стать более дорогой, и Евросоюз проиграет в мировой конкурентной борьбе.

Всё больше раздаётся голосов за поэтапный энергопереход за счёт газа. Этой весной французский аналитический центр Fondation de la Recherche Strategique опубликовал отчёт, в котором предложил зелёную повестку поменять на газовую. Т.е. организовать переход от «грязных» источников энергии не на альтернативную энергетику, а на газ. Согласно отчёту, это позволит сократить издержки в контексте борьбы с пандемией и экономическим кризисом. ЕС не потеряет от конкуренции с другими экономиками мира, и ему не придётся увеличивать генерирующие мощности в 2 раза.

Не факт. ЕС в последнее время провёл либерализацию рынков газа, и теперь ни одна авторитарная страна не сможет повлиять на ценообразование или свою долю рынка, и не сможет политически шантажировать страны ЕС.

Рынок стал свободным. Газ торгуется на торговых площадках, появилась конкуренция. В 2019 году образовался Балтийский рынок, включающий в себя Эстонию, Латвию и Финляндию (Литва не даёт чёткого ответа по поводу своего вступления - прим.ред.). Газ попадает на территорию этого блока, и там уже на торговой площадке его продают компании-поставщики, никак не связанные с предприятием, у которого они газ купили. Появляется конкуренция «газ на газ».

Образный пример: когда вы заливаете бензин в автомобиль, вы не беспокоитесь о том, откуда этот бензин родом: из Кувейта, Саудовской Аравии или Венесуэлы. Вам его продала Alexela, Exxon Mobil, Lukoil или ещё кто-то. Точно так же и на рынке газа… Вы покупаете газ у компании-поставщика, а где она взяла свой первичный продукт, вас не интересует.

Если «Газпром» заломит цену, они купят у кого-то другого. Сейчас переизбыток газа, поэтому «Газпром» сам приходит к европейским покупателям и предлагает менять формулу цены так, чтобы она зависела именно от европейских торговых площадок. Поэтому как-то манипулировать ему будет трудно.

Если Эстония хочет уйти от сланца, то переходить ей лучше всего именно на природный газ. Другая рабочая альтернатива – покупать электричество у Скандинавии через NordPool - выйдет эстонскому потребителю дороже и приведёт к тому, что страна потеряет свой электрогенерирующий потенциал (и это в условиях переизбытка мощностей).

От неё этого когда-нибудь потребуют, ибо сланец углеродоёмкий. Но я здесь оговорюсь: газ, конечно же, тоже имеет углеродный след, поэтому Брюссель в какой-то момент потребует уйти и от него. Просто газ даёт возможность сделать переход постепенным.

Газ подразумевает и развитие дополнительных технологий, связанных с водородом и биометаном. В транспорте уже наблюдается озеленение газовой отрасли. 40% сжатого газа, который потребляет транспорт, смешан с биометаном. В будущем будет развиваться сжижение биометана для СПГ. Такие разработки уже есть в Дании. Рано говорить об их конкурентоспособности, но её можно создать путём торговли правом на биометан.

Да, конечно, причём довольно старинные. Нидерланды и Германия уже объявили свои водородные стратегии. Объёмы производства ещё слишком низкие. Скорее всего, будут смешивать водород с газом в трубопроводах. С СПГ сложнее, так как у водорода и метана разные температуры сжижения.

Нет, его как раз мало для нужд потребления энергии. Чтобы достичь объёма рынка, сопоставимого с природным газом, ещё работать и работать. К тому же, химическая индустрия не очень рада тому, что их главный компонент будет сжигаться как энергия.

Если водород станет источником энергии, то поднимется цена на него, и у предприятий химпрома будет меньше доступа к нему. Я от представителей химической индустрии стран Бенелюкса слышал серьёзные опасения, что нам грозит дефицит водорода.

По этой трубе газ поступает в Финляндию из Инчукалнского газохранилища в Латвии. Поскольку туда закачивает газ в том числе и «Газпром», финны по этой трубе будут получать в том числе и российский газ.

Что касается «зачем»… Я давно выражаю скепсис в отношении этого трубопровода. Финская Gasum и эстонская Alexela написали совместное письмо премьер-министрам обеих стран, где предложили, чтобы газ транспортировался между Эстоний и Финляндиями не трубой, а СПГ. Так было бы дешевле и логичнее, чем строить целый трубопровод. Но государства приняли другое решение, получив деньги от Европейского Союза.

Почему же? Был построен плавучий терминал СПГ в Клайпеде. ЕС помог данному проекту субсидиями, а также разрешил взымать «премию безопасности»: потребители платят больше за газ, чтобы частично окупить издержки. Латвия и Эстония такую премию платить не захотели, и потому они не рассматривают клайпедский терминал как региональный проект.

И да, и нет. Рынок СПГ развивается, особенно такое его направление как прямое использование СПГ без его разжижения.

Есть два способа использовать СПГ. Первый – разжижать его, превращая снова в природный газ, и запустить в сеть. Второй вариант – напрямую использовать как криогенное топливо. Вот для второго варианта терминал в Палдиски подошёл бы очень даже неплохо.