Внимание! Эта статья была опубликована более 5 лет назад и относится к цифровому архиву издания. Издание не обновляет архивированное содержание, поэтому, возможно, вам стоит ознакомиться с более свежими источниками.

    Мысли миллиардера о наследстве

    Фото: scanpix.ee

    Почему наследство может быть опасным и что именно Александр Мамут собирается оставить своим детям.

    "О будущем своих детей я стал задумываться в 2002 году, когда мы остались одни. Что вообще я должен передать им? Что можно считать наследством? Сундук с золотыми монетами, чтобы они всю жизнь перебирали их в руках? Думаю, хорошему отцу надлежит оставить детям нечто совсем другое. Деньги ради денег — вещь бессмысленная, унылая, искореняющая человеческую суть.
    Прожигание папиного добра едва ли может стать достойным содержанием бытия. Найти свой путь, добиться успеха самостоятельно — в этом, наверное, заключается смысл жизни. И успех этот необязательно связан с бизнесом, с деньгами. Можно сделаться хорошим музыкантом, спортсменом, исследователем или инженером. 
    Бизнесмен — однозначно не самая лучшая из профессий, существующих на земле.
    С моей точки зрения, целью воспитания ребенка должна быть реализация его способностей, формирование характера, в первую очередь личности, хорошо социализированной, энергичной, конкурентоспособной, развивающейся, дружелюбной, открытой к общению. Только так ребенок сможет бороться за собственный успех, делать карьеру. Нет ничего лучше, чем жизнь как полоса препятствий. Ребенку постоянно нужно преодолевать трудности — то одиночество, то физическую нагрузку, то напряженный труд. Поэтому единственное, что можно ему дать, — это трудности, хорошие трудности. Так воспитывается способность делать не то, что хочется, а то, что надо, то есть воля, которая выжигает в человеке лень и покорность обстоятельствам
    Естественно, что-то я собираюсь завещать детям — какую-то разумно малую толику, которая обеспечит им нормальный прожиточный минимум, но не сможет их испортить.
    Деньги — это ресурс собственной реализации, не более того. Что такое счастье? Гармония и баланс в жизни, востребованность своих способностей, опыта: любовь, работа мечты, успех в этой работе, который не обязательно измеряется нулями на банковском счету. Вспоминая себя, могу признаться, я был совершенно счастлив, когда у меня ничего особенного за душой не было. Конечно, лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным, но остается вопрос, какой ценой. Быть может, ваш ребенок не повторит именно ваш успех, но зато напишет клевый роман или, допустим, изобретет какую-нибудь полезную штуку, снимет кино или просто встретит девушку, с которой будет счастлив всю жизнь. Поэтому в сто крат важнее другое наследство, которое я обязан оставить своим детям.
    Пока ребенок маленький, нужно как можно чаще обниматься, целоваться с ним. В момент этих тактильных контактов, прикосновений ребенку передается единственное, что важно передать на этом этапе: отец тебя любит. По мере того как он подрастает, мы служим ему примером, подчас неосознанно, задаем поведенческие паттерны, формируем ценности и жизненные ориентиры. Он видит меня, как я видел своих родителей. Помню, встаю в восемь утра, а отец уже сидит за письменным столом, работает, мама пришла с работы. Тогда не было ксероксов, адвокаты (а моя мама — адвокат, папа — ученый, юрист) переписывали дела томами, потом дома сидели и читали. Наступала суббота — родители шли в музей или консерваторию. Потом к ним приходили друзья, они пели песни, играли на пианино. Вот так проходило мое воспитание. Такое наследство я получил от своих родителей, если не считать, конечно, библиотеки отца и двух-трех безделушек. Это та жизнь, на которой я вырос: Советский Союз 1960–1970-х годов.
    Понятно, что возможности у нас были предельно ограниченны, но с точки зрения каких-то принципиальных историй все было правильно: жить с одной женщиной, много работать, отдыхать с просветительскими целями, дома должна быть библиотека, в свободное время нужно читать, причем хорошую литературу, поэзии следует отвести отдельную полку, — в этих простых ценностях советской интеллигентной семьи я не вижу никакого изъяна. Я стараюсь передать эту память, этот опыт собственным детям, хотя, конечно, они живут уже в открытом информационном мире и могут, понятно, учиться за рубежом.
    Мы не были протестантами в пяти поколениях, которые копили и не тратили. Предыдущего опыта владения чем-то нет ни у кого из нас. Ну шесть соток, ну автомобиль «Волга», ну прицеп «Скиф». 
    В России нет ни одного человека, родители которого могли бы дать пример, как распорядиться наследством. Наше поколение первое. И на нас лежит особая ответственность.
    Большие долгоиграющие или успешные бизнесы в России создавались пассионариями, людьми харизматичными, которые были готовы брать на себя повышенные риски, многим жертвовать ради успеха. В большинстве своем, когда речь заходит о вопросах наследования, они продолжают оставаться умными, харизматичными, расчетливыми людьми. Я исключаю слепую, механическую передачу активов по наследству. Уверен, что к этому вопросу крупные бизнесмены будут подходить точно так же, как подходят к своему бизнесу: кем собственно является мой ребенок, готов ли он, хочет ли он, есть ли у него для этого способности, есть ли у него моя энергия; что будет с активами, сохранятся ли они под его управлением.
    Несмотря на всю любовь к нашим детям, подход к вопросам наследования или передачи каких-то активов будет предельно рациональным, он будет даже более рационален, чем наше собственное отношение к бизнесу. Мы в первую очередь не хотим навредить ребенку. Ведь передача ему активов, упаси боже, денег, рискует испортить жизнь. Это дикая нагрузка и ответственность. Нет ничего кошмарнее, чем молодой человек, за которым гоняются всякие жулики, не теряя надежды, причем небезосновательной, лишить его состояния. Поэтому, скорее всего, отцы предпочтут передать свои активы в какие-то долгосрочные благотворительные фонды или застраховать в виде долгосрочных инвестиций в компании, которыми управляют профессиональные менеджеры, прежде всего публичные компании, имеющие понятную процедуру назначения управляющих.
    Пока я, конечно, не собираюсь отходить от дел, но рано или поздно это случится, и я предпочел бы, чтобы мое состояние работало в большей степени на какие-то русские институты, которые удастся создать, частично они уже созданы. Есть личное наследство. Это семейные ценности, семейные реликвии. Если же мы говорим про компании, про большие бизнесы, то я не отношу их к семейным реликвиям, я считаю, что они в равной степени принадлежат той среде и пространству, той территории, где все это было заработано.
     Я убежден, что лучшим вложением являются просветительские гуманитарные институции, фонды, трасты, работающие для страны, постепенно, медленно меняющие ее.
    То, что я делаю в рамках своего общественного, филантропического увлечения — я имею в виду «Стрелку», — это как раз гуманистическая деятельность. Бог в деталях. Широкий тротуар — это гуманизм: по нему женщина может идти с коляской, а справа может идти муж, слева — ребенок-первоклассник. И они гуляют, не вжимаясь в стены, чтобы их не обрызгала машина, а комфортно, шеренгой. Какой-нибудь торговец, у которого мелкая лавчонка, видит широкий тротуар и говорит жене: «Маша, вытаскивай два стола, давай капкейками их кормить». Так складывается новая цивилизация. Я гуманист в прежнем понимании этого слова, я за счастье при жизни. Пока личность и счастье человеческое не являются высшей ценностью, нам не добиться результата.
    Мы экспортируем отнюдь не проституток и сантехников, из России уезжают талантливые яркие люди. Мы страна, которая производит нефть, мы страна, которая производит вооружение, мы страна, которая производит целлюлозу. Но мы должны быть страной, которая производит людей — качественных, современных, конкурентоспособных, умных, пассионарных, обязательно востребованных здесь и сейчас. За свою жизнь, не бог весть какую яркую, я не видел ничего более ценного, чем человек! Никакие связи, никакое качество месторождений, никакие площадки для девелопмента — нет ничего бесценнее человека. Все остальное — песок".
     
  • Самое читаемое
Статьи по теме

TextMagic о миллионных убытках: опасения по поводу ухода с биржи слишком драматичны
Хотя убытки TextMagic, котирующейся на альтернативном рынке Таллиннской биржи First North, достигают десятков миллионов евро, руководство фирмы утверждает, что не планирует дилистинг.
Хотя убытки TextMagic, котирующейся на альтернативном рынке Таллиннской биржи First North, достигают десятков миллионов евро, руководство фирмы утверждает, что не планирует дилистинг.
Фондовый управляющий: вернется ли Euribor к 0%?
Сегодняшние прогнозы говорят о том, что инфляция в еврозоне находится под контролем и что шестимесячная процентная ставка по евро, которая в октябре достигла пика почти в 4,2%, продолжит снижаться. Однако мы вряд ли увидим, да и не должны увидеть, что Euribor вернется к 0%, пишет управляющая фондами Swedbank Investeerimisfondid AS Катрин Рахе.
Сегодняшние прогнозы говорят о том, что инфляция в еврозоне находится под контролем и что шестимесячная процентная ставка по евро, которая в октябре достигла пика почти в 4,2%, продолжит снижаться. Однако мы вряд ли увидим, да и не должны увидеть, что Euribor вернется к 0%, пишет управляющая фондами Swedbank Investeerimisfondid AS Катрин Рахе.
Эстонец из Петербурга строит с супругой ресторан высокой кухни в Силламяэ
Дом 1949 года постройки на улице Каяка в Силламяэ, рядом с морем, много лет был заброшен, а сейчас выделяется среди других свежей краской. Супруги Герман и Ирина Венгервельд создают здесь отель и ресторан высокой кухни. «Мы заточены не только на жителей Силламяэ», – говорят они.
Дом 1949 года постройки на улице Каяка в Силламяэ, рядом с морем, много лет был заброшен, а сейчас выделяется среди других свежей краской. Супруги Герман и Ирина Венгервельд создают здесь отель и ресторан высокой кухни. «Мы заточены не только на жителей Силламяэ», – говорят они.