Париж, Эстония*

«C'est une acte de guerre», - заявил президент Франции Франсуа Олланд в пятницу ночью – «Это война». Решающим является то, что каждый понимает под словом «война».

Олланд имел ввиду войну против французского образа жизни, при котором все граждане едины, несмотря на все их культурные, расовые различия и разное вероисповедание.

То же самое имели бы под этим словом ввиду все ведущие французские политики, начиная с Николя Саркози и завершая (вероятно) Марин Ле Пен.

С этой точки зрения, война «между цивилизациями» была бы логичной.

Это означало бы войну против собственных граждан, против собственного свободного образа жизни. То есть, то, чего добивается ИГИЛ: уничтожить открытость Европы, настоящую европейскую цивилизацию.

Те, кто вслед за Парижем тоже хочет быть французом, молиться вместе с Парижем, ведя разговоры о солидарности, должны это понимать. В противном случае они просто не знают, что оплакивают французы. 

«Не молитесь за нас, нам не нужно больше религии, - написал один француз в Твиттере. – Думайте о Париже, пойте о Париже, пишите о Париже, спите друг с другом во имя Парижа».

Опасно близко подошли к опошлению слова «солидарность» премьер-министр и президент Эстонии, которые в один голос говорили об оборонной политике (обеспокоенность из-за России) и об обмене разведывательной информацией (что мы могли бы сказать французам о Сирии?).

Только министр иностранных дел один раз упомянул основное: терроризм и беженцы все же две разные темы.

Иными словами, Европа все-таки остается территорией смешения братской любви и цивилизаций.

Европа, где обеспокоенность безопасностью привела бы к лишению беженцев прав, больше не была бы Европой. 

В Эстонии появилось немало комментаторов, у которых к сочувствию примешивалось злорадство...и которым нечего сказать.

Эти люди льют крокодильи слезы по Европе, ничего не зная о Париже и исламе.

Они никогда не жили в Европе, не владеют толком языками, но причины им ясны: сами виноваты, напустив в страну черных, мусульман и т.д. По вопросам ислама у них в головах царят одни предубеждения. 

Если что-то погружено в темноту, то это самовлюбленная местечковость. Любой парижский мусульманин больше европеец, чем недоучка в Эстонии, для которого цвет кожи и непереваренное христианство стоят во главе угла.

Францию тяготит проблема радикализма, но это на уровне своих граждан, урожденных французов.

Если террористы, взорвавшие Башни-близнецы, были «отечественные арабы», то исламский терроризм в Западной Европе – это местное явление.

Он ближе к Андресу Брейвику, хладнокровному убийце, не выбиравшему своих жертв. Как и Брейвик, убийцы в Париже были отщепенцами общества, которые нашли смысл жизни в вере и социальной идеологии. 

Как Брейвик никак не говорит нам ничего о христианстве (несмотря на всю его «крестоносность»), так и агенты ИГИЛ не проповедуют в Европе ислам.

Последние относятся к той же группе, к которой относятся люди, стреляющие в школах. Также то, что толкает сотни девушек из Западной Европы в Сирию, чтобы стать «невестами ИГИЛа» - не Аллах, а то, что ближе к «Гарри Поттеру» - насквозь западный романтический импульс, хоть и извращенный.

Аль Каида, из которой вырос ИГИЛ, взял свою идеологию, структуру и методы у анархистов и социалистов 19 века.

Посредниками были научившиеся всему создатели египетских «Братьев Мусульман». Радикализм, угрожающий Западной Европе - проблема самой Европы.

Беженцы, против которых сразу ощетинилось общественное мнение, тут совершенно не причем.

Они бегут от ИГИЛ как паломники, они верят в жизнь.

ИГИЛ стремится развязать войну цивилизаций, войну, которая разрушит Европу и о которой говорят эстонские крипто-Брейвики, хотя сами даже не подозревают о подобном духовном родстве.

Одно то, что быстро забылось в Восточной Европе – это терроризм как ежедневная реальность на Западе.

IRA, ETA, RAF в Германии и многие другие на протяжении многих десятков лет держали обычных европейцев в страхе. Чтобы заключить перемирие с IRA, потребовалось 30 лет.

Примерно такой же срок предсказывает для ИГИЛ аналитик Франсуа Эйсбур.

Слишком легко забывают, что львиная доля жертв исламского терроризма находится в дестабилизированных исламских странах: Ираке, Афганистане, Пакистане, Ливии.

Темное прошлое Франции связано с Алжиром. Разразившаяся там в 1960-х годах гражданская война потребовала сотен тысяч жертв и оставила в обществе глубокие раны.

Ясно, что война в Сирии останется испытательным полигоном для европейских радикалов.

Воздушная война, которую под руководством США ведут в Ираке и Сирии (7500 ударов в августе 2014 года), не скупится на жертвы и тем самым создает фигуру западного врага.

Политического решения не видно. Наоборот: Ирак, Йемен и Ливия рушатся. Это неизбежно приводит к росту стратегической роли России для Запада. Это объясняет обеспокоенность главы Эстонии и прочих о безопасности, но ничего не говорит о том, что на самом деле происходит в Париже и Европе. 

* Прошу прощения у жителей одноименной эстонской деревушки.

Autor: София Дельвер